Дневники Джеки Чана '2006' на русском языке

О Клубе

Информация

Фотогалерея

О Джеки

Мультимедиа

Статьи

Акции

Магазин

Клубное Творчество

Общение

Ссылки

О Портале

Новый век...

...Новый МИР!

"Что не выразимо в словах, неистощимо в действии".
Сао Цзы

Подписка на рассылку наших новостей с subscribe.ru:
Архив рассылок на subscribe.ru

Количество Участников JC Российского Клуба: 15499

Количество Активных: 39

308	"Дневники Джеки Чана - 13 марта 2008 года "

Прощай, отец.
Наконец, я вернулся в Гонконг. Я вернулся из Австралии с таким чувством, как будто, наконец, завершил дело, которое беспокоило меня последние несколько месяцев. Теперь всё решено, всё кончено, и мне не нужно больше волноваться об этом. Папа больше не болен. Он освободился от своих страданий и ушёл в мир иной. Многие друзья из шоу-бизнеса и не только спрашивали меня, почему я не захотел устраивать прощальную церемонию в Гонконге. Они знали папу много лет, они буквально выросли на его глазах. Они надеялись, что смогут проводить его в последний путь. Скажу честно, я не стал устраивать прощальную церемонию в Гонконге, потому что не хотел, чтобы это стало заголовком новостей шоу-бизнеса. Я не хотел, чтобы это превратилось в шоу. Я уверен – в Гонконге похороны стали бы крупномасштабной программой развлечений. Я этого не хотел. Я знаю, что много людей захотели бы придти и попрощаться с папой, отдать последнюю дань уважения, но я всё равно не хотел хоронить его здесь. Я хотел, чтобы папа спокойно ушёл в мир иной, и поэтому решил увезти его тело в Австралию, в Канберру, чтобы похоронить рядом с мамой.

В прошлом году я заметил, что состояние здоровья папы ухудшилось. Десять лет назад ему поставили диагноз – рак простаты. Тогда доктора сказали, что есть лекарство, подавляющее рост раковой опухоли. Инъекция эффективна в течение трёх месяцев. Именно поэтому мой отец через каждые три месяца летал в Австралию для новой инъекции. Таким образом его болезнь была под контролем в течение 10 лет. Я помню, как после первого обследования я должен был сообщить папе новости: «Мне нужно тебе что-то сказать, но я боюсь… " Он сказал тогда: «Это – рак, верно? Я уже знаю! Ничего страшного. Я прожил долгую жизнь и не смею просить больше. Я доволен, я счастлив, я чувствую, что мне в жизни повезло. Так что не переживай.» Именно этот его оптимизм, положительное настроение, способность видеть вещи с хорошей стороны, его смелость перед лицом жизненных обстоятельств помогли ему противостоять болезни. Даже если бы вы сказали отцу, что сегодня наступит конец света, он бы воспринял этот день как лучший день в его жизни. Если бы небо вдруг решило опуститься на землю, он бы решил, что это просто хорошее большое одеяло и продолжал бы спокойно жить дальше.

После смерти мамы я старался проводить с отцом больше времени. Честно говоря, мне не приходилось специально выделять для этого время, потому что всегда, когда он не был занят, он сам приезжал ко мне. Думаю, вы ещё помните, как несколько лет назад я устроил ему большой сюрприз на день рождения. Тогда ему исполнилось 90 лет, и это был незабываемый день. Я купил ему в подарок квартиру в Гонконге. Он был ошеломлен, удивлен и очень счастлив. Я помню, как однажды спросил его, где бы он хотел жить постоянно, и отец ответил: «Конечно, в Китае!» Я поехал в Китай и купил ему квартиру. Он видел её только один раз; там всё ещё идёт ремонт.

Когда отец очередной раз приехал в Гонконг, стало очевидно, что его здоровье не в порядке. Низ живота начал раздуваться, и самочувствие быстро ухудшалось. Ситуация была очень серьёзной. Доктор советовал пройти курс химеотерапии. Когда он сказал об этом, я не знал, что делать, потому что не хотел, чтобы папа страдал. Если он не пройдёт курс химеотерапии до конца, то будет мучиться сильными болями из-за опухоли. Я обращался туда и сюда за советами и собрал множество различных мнений по этому вопросу. Большинство людей советовали отказаться от химеотерапии, потому что пациент обычно очень тяжело её переносит. Я очень много думал и решил обсудить этот вопрос с папой. Я всегда знал, что отец – очень решительный и оптимистичный человек. Он способен смотреть в лицо любой жизненной проблеме с беззаботным спокойствием. В общем, я решил поговорить с ним о химеотерапии. Когда я вернулся домой из больницы, папа спросил, как обстоят дела. Я сказал, что если у него будут боли, доктора могут колоть ему морфин, чтобы облегчить страдания. Затем, я продолжил и рассказал ему о химеотерапии и о том, что начальные стадии лечения самые трудные, но потом должно стать легче. Я постарался рассказать от этом спокойно, чтобы не оказывать на него давление и не пытаться его заинтересовать. Отец выслушал меня и не выказал никакого беспокойства. Он с готовностью согласился на химеотерапию.

Так началось лечение папы от рака с помощью химеотерапии. Всякий раз, когда я заканчивал работу и возвращался в Гонконг, я навещал его в больнице. И каждый раз я смотрел на него и видел, как сильно он страдает от боли. Из-за химеотерапии мой старый отец потерял все свои седые волосы. Он сильно похудел, но несмотря на страдания тела, не потерял присутствия духа. Однажды, во время моего визита в больницу я увидел в его комнате бутылку виски. Я был ошеломлён и спросил: «Что это здесь делает?» Папа ответил с юмором: «Доктор сказал мне пить это. Мне не разрешают не пить. Если я не пью, то чувствую себя хуже.» Вот так мы оба, отец и сын, шутили и развлекались. Позже, тем же вечером, я забрал его из больницы, чтобы мы вместе поужинали. Когда пришло время, папа продолжил свой курс химеотерапии. Думаю, что этот день был для него очень трудным. Спустя несколько дней его состояние стабилизировалось.

Следующие шесть месяцев я провёл на съёмках в Японии. Одна из съёмочный площадок находилась в районе горячих источников – в Хот-Спрингс. Мне очень там понравилось, и я подумал, что хорошо было бы пригласить туда папу. Я сразу позвонил ему и позвал приехать в Хот-Спрингс отдохнуть и побыть со мной. За все годы отец ни разу не отказался от моего предложения приехать куда-либо. Независимо от того, в какой части света проходили съёмки, папа всегда был счастлив присоединиться ко мне и приезжал не раздумывая. На этот раз он сказал, что устал и не хочет никуда ехать. В этот момент я понял, что дела плохи, и положение очень серьёзно. Я хотел уехать повидаться с ним, но не мог этого сделать из-за работы.

В тот день, когда я вернулся в Гонконг, я отправился прямиком к отцу. Я увидел, что он лежит в постели. Он был очень слаб, истощён. У него не осталось больше энергии. Он был очень плох. Все старались уговорить его лечь в больницу, но он не хотел. Я попробовал убедить его поехать в больницу, я сказал, что он будет лучше чувствовать себя, получая питание через капельницу. Я сказал, что это не надолго, что скоро мы заберём его домой. Почему я так старался убедить его лечь в больницу? Я беспокоился за него, потому что он отказывался от еды, а когда человек не ест, у него нет сил ни на что, даже на то, чтобы просто встать с постели. Члены моей семьи много раз говорили ему об этом, но он отказывался ехать в больницу. Они сказали мне, что его бесполезно уговаривать – он никогда не согласится. Я сказал отцу: «Мы едем в больницу, чтобы сделать инъекцию. Я настаиваю.» Он ответил: «У тебя со мной столько хлопот, сынок.» (Эти слова означали, что он ценит то, что я делаю для него, и очень благодарен.)

Когда я был маленьким ребёнком, отец говорил мне так: «Что? Ты снова ударился? Ты в порядке? Следующий раз будь осторожнее!» Всю мою жизнь он говорил мне эти слова, а в прошедшие шесть месяцев это я был тем человеком, который спрашивал папу: «Как дела? Ты в порядке?» И отец всегда отвечал мне: «Не волнуйся обо мне. Иди, делай свою работу. Я в порядке. Не нужно всё время за меня переживать.» Когда мы поехали в больницу, я шёл рядом с отцом, поддерживая его. Отец всегда имел крепкое телосложение, и нужно было два или три человека, чтобы помочь ему идти. Я держал его, а он всё продолжал повторять: «Мне жаль беспокоить тебя, сынок. Я знаю, что ты и так очень занят, а приходится ещё заботиться обо мне.» Эти слова поразили меня в самое сердце, как стрела, я с трудом сдерживал слёзы. Я не хотел, чтобы папа видел, как я расстроен. Он очень трогательно продолжал успокаивать меня, говоря, что с ним всё будет в порядке через пару дней отдыха.

Отца госпитализировали и положили под капельницу. Я остался с ним и седел рядом, на его кровати. На второй день в больнице доктор спросил меня, что им делать, если наступит кризис и нужно будет принять решение. В этот момент я понял, что всё очень серьёзно, потому что отцу совсем плохо. И становится всё хуже и хуже. Доктор рекомендовал подключить систему искусственного питания и кислородный аппарат. Мне сказали, что есть шанс, что состояние отца улучшиться и он поправится, но может так случиться, что он впадёт в кому, и его жизнь будет поддерживаться только системой жизнеобеспечения. Выслушав доктора, я был смущён и растерян. Я не знал, что думать и что делать. Я сказал доктору, что если подключение к системе питания будет для папы болезненно, то я бы предпочёл этого не делать, я бы предпочёл позволить ему уйти. Доктор ответил, что система питания может облегчить состояние больного, поэтому я решил следовать его рекомендациям. Честно говоря, меня было бесполезно спрашивать о том, что делать. Я действительно не знал, какое принять решение. Я просто не хотел, чтобы отец страдал.

Через некоторое время я вернулся в Сучжоу на съёмки. Перед отъездом я был у отца в больнице и спросил его: «Ты знаешь, кто я?» Папа улыбнулся и сказал: «Глупый мальчишка.» Тогда я спросил его, кто такой господин Танг (управляющий моей компании). Он ответил правильно, и я был счастлив. Когда я вспоминаю этот день, то вижу всё настолько ярко, как будто это случилось вчера. Я поцеловал папу в щёку перед тем, как уехал из больницы. Не помню, сколько дней я был в Сучжоу перед тем, как Джейси позвонил мне и сказал сквозь слёзы: «Папа, ты должен приехать и увидеться с дедушкой.» Я не мог сразу вылететь в Гонконг из-за съёмок. Я очень переживал, но ничего не мог сделать, кроме как с тревогой думать о самом худшем сценарии развития событий. Как только я закончил работу в Сучжоу, я тем же вечером немедленно вернулся в Гонконг.

Я сразу поехал в больницу, чтобы увидеть отца. Он лежал на больничной койке и выглядел слабым и безжизненным. Я приехал в Гонконг только на три дня и все три дня провёл с отцом в больнице. Я сидел у его кровати и пробовал говорить с ним, но он не мог сказать мне ни слова. Он лежал с закрытыми глазами, а я говорил ему: «Ты будешь в порядке. Ты проснёшься. Будь сильным. Через несколько дней ты выйдешь из больницы.» Я знаю, что он меня слышал, потому что после моих слов он приоткрыл глаза, посмотрел на меня и снова их закрыл. Видеть его таким было просто невыносимо. Я чувствовал, что он очень слаб. Даже если бы он попытался что-то сказать, не думаю, что я мог бы его услышать. Я помню, что на третий день у меня была назначена встреча в отеле рядом с больницей. Когда встреча закончилась, был уже час ночи, я сел в машину и машинально направился домой. По дороге я вдруг вспомнил, что не зашёл к отцу в больницу. Я уже проехал Кросс Харбор Туннель и направлялся к Коулуну. Я быстро повернул машину, снова проехал туннель и вернулся на Гонконгский Остров. На часах было уже 1:45. Я приехал в больницу и зашёл в палату моего отца. Я тихо сидел у его постели и смотрел на него, когда вошла медсестра. Она предложила мне убрать на некоторое время кислородную маску, которая закрывала папино лицо, чтобы я мог хорошо его видеть и поговорить с ним. В эти несколько часов, которые я провёл с ним, он то приходил в сознание, то снова его терял, как бы балансируя на грани бытия и небытия или, как говорят, находился в сумеречной зоне. Иногда он поворачивал голову влево и смотрел на аппараты жизнеобеспечения, потом смотрел на аппараты, стоящие справа от кровати, потом смотрел на потолок, потом на меня. Всё это время он выглядел потерянным и смущённым. Но вдруг, совершенно неожиданно, я почувствовал, как он сильно сжал мою руку (я держал его за руку всё это время). Я сразу спросил его: «Папа, ты что-то хочешь? Хочешь посмотреть телевизор?» Он не ответил мне, но продолжал сжимать мою руку, а я продолжал держаться за него. В тот момент я чувствовал, что отец в сознании и понимает, что происходит. Он знал, почему я нахожусь в больнице рядом с ним. Сжимая мою руку, он пробовал мне что-то сказать, потому что на слова уже не было сил. Слёзы текли по моему лицу, и я уже не мог их контролировать. Папа медленно открывал глаза, смотрел на меня и качал головой. Он всё ещё не мог произнести ни слова. Я смотрел, как он качает головой и понимал, что именно он пытается мне сказать. Он говорил мне – не плачь. Я быстро взял салфетку и вытер слёзы. Когда я справился со слезами и посмотрел на папу, то увидел, что он тихо кивает мне головой со слабой улыбкой на лице. Потом он закрыл глаза и снова провалился в небытие.

Не знаю, почему, но у меня было сильное чувство, что это последний раз, когда я вижу отца живым. Перед тем, как уйти, на долю секунды у меня возникло большое желание убрать все эти трубки от папы и выключить окружавшие его аппараты и дать ему какое-то лекарство или инъекцию, которая освободит его от боли и позволит уйти с миром, потому что было просто невозможно смотреть, как он страдает. Каждый раз, когда я видел, как искажается в муках его лицо и слышал его стоны, я просто физически ощущал его боль. Мне было жаль, что я не могу занять его место и взять на себя все его страдания. В эту секунду я понял, почему люди используют эвтаназию. Я действительно это понял, потому что на моих глазах любимый человек мучился в агонии, а я был бессилен ему помочь. В течение всего времени, что я провёл с отцом в больнице, мой взгляд был прикован к нему. Множество воспоминаний, образов, картинок из прошлого проходили перед моими глазами. Я сидел с ним, пока медсестра не пришла провести процедуры. Тогда я поцеловал его в щёку и покинул больницу.

По дороге домой я, не переставая, думал об отце. Я спрашивал себя, должен ли я вернуться и остаться с ним в больнице? Как надолго? Будет ли от этого польза? Если бы это помогло улучшить ситуацию, то я определённо остался бы с ним, но я знал, что моё присутствие уже бесполезно, я ничем не могу помочь. Я решил, что нужно ехать домой. Всю дорогу я не мог сфокусировать взгляд. Слёзы застилали глаза, и я не мог с ними справиться. Действительно не мог, потому что всё время вспоминал слова, которые сказал папе перед уходом. Я сел тогда рядом с ним и спокойно сказал: «Папа, завтра я уезжаю. У меня съёмки. Если ты должен уйти, иди с миром.» Потом я сидел у его кровати и плакал. Даже теперь, когда я вспоминаю об этом, я не могу справиться со слезами, и разница только в том, что сейчас я плачу ещё горше. В больнице я не хотел, чтобы отец видел, как я расстроен, поэтому я из всех сил старался сдерживать свои эмоции и скрывать боль в своём сердце. Как только я остался один, я не мог уже справляться со слезами, потому что не мог больше подавлять эту боль, которая накопилась во мне за всё это время. Слёзы ручьём катились по моим щекам, на меня нахлынули все чувства сразу: беспомощность, безнадёжность. Я был убит горем. Я не знал, что сделать для папы, чтобы облегчить его состояние и помочь поправиться. Было так больно от того, что я ничего не могу сделать.

На следующий день я оставил Гонконг и уехал а съёмки в Чанчунь. Я провёл в Чанчуни пять дней и каждый день я ждал, что зазвонит телефон, и я услышу плохие новости. Перед отъездом из Гонконга я несколько раз напомнил моим родным, что, если что-то случиться, они должны связаться с моей ассистенткой Дороти, а не со мной непосредственно, потому что Дороти сможет найти подходящий момент, чтобы спокойно мне всё рассказать. Я помню, когда моя мама скончалась, я был на съёмках и мы работали на площадке. Я был в кадре в тот момент, когда меня позвали к телефону. Я попросил подождать, пока мы закончим дубль, но мне сказали, что это срочно, поэтому пришлось подойти. Я помню, как поднёс телефон к уху и человек на другом конце провода сообщил мне, что моя мама только что умерла. В эту минуту я просто оцепенел и ощутил пустоту в сердце. Я не сказал ни слова и выключил телефон. Я не хотел, чтобы все узнали, что случилось. Я попросил, чтобы установили свет, настроили камеры и продолжили съёмку. Когда мы закончили работу, по дороге в гостиницу я не выдержал и разрыдался. Я чувствовал мучительную боль в сердце и плакал навзрыд. Никто не мог понять, что происходит, потому что я ничего не сказал после телефонного звонка. Я не хотел, чтобы подобная ситуация повторилась снова, поэтому попросил своих родных не звонить мне лично, если что-то случиться с отцом.

В последний день съёмки многие местные жители приехали на площадку посмотреть, как мы работаем. Режиссер громко сказал, что у меня остался ещё один кадр, но сначала я должен пойти в машину отдохнуть. На самом деле я уже закончил съёмку всех сцен. Режиссер так сказал преднамеренно, чтобы помочь отвлечь внимание людей, собравшихся на площадке. Как только я сел в машину, мы уехали. Время было уже – 2 часа ночи. Находясь в машине, я сделал то, что всегда делаю после завершения съёмок фильма, то есть позвонил домой. Я сказал, что у меня две новости: одна хорошая и одна плохая. Хорошая заключалась в том, что я успешно закончил съёмки фильма, а плохая – что с завтрашнего дня я снова безработный. Рассказав новости, я не услышал в ответ ожидаемой реакции и немедленно спросил, где они сейчас находятся. Они ответили, что находятся сейчас в больнице… И чтобы я готовился…Я помню, как спросил дрогнувшим голосом, к чему я должен готовиться, но в глубине сердца я уже был готов к самому худшему. Мне сказали, что отец только что умер. Мои худшие опасения сбылись и страшный телефонный звонок, наконец, состоялся. Услышав новости, я на самом деле испытал облегчение, как будто камень с души упал – мой отец больше не страдает. Я недолго говорил по телефону, спросил только, когда именно это случилось. Они сказали мне время, и я постарался припомнить, чем я тогда был занят. Если я правильно вспомнил, то в это время я уже закончил сниматься.

Всю дорогу до гостиницы я бесцельно смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж. Я помню, что не плакал тогда. Я просто не мог плакать. Я весь словно оцепенел, и в голове была пустота. Я не мог даже думать. Перед глазами мелькали только кадры из прошлого, я как будто смотрел фильм, в котором мой отец ещё жив. Вскоре новости о смерти папы разлетелись по свету, и друзья со всех концов земного шара начали мне звонить со словами утешения и соболезнованиями. Был такой момент, что я был занят только тем, что отвечал на телефонные звонки. Многие спрашивали меня, будут ли похороны проходить в Гонконге. Как я уже говорил раньше, я не хотел, чтобы похороны отца стали очередным пунктом в программе развлечений Гонконга, поэтому не хотел проводить прощальную церемонию здесь. На то время, которое выпало для подготовки к похоронам, у меня были определённые обязательства по работе. Мне нужно было ехать в Пекин, потом - в Сингапур. Мне пришлось возложить все заботы по подготовке к похоронам на мою семью, и я был уверен, что для папы они всё сделают наилучшим образом. Они сказали мне, что я не мог бы ничем особенно помочь, даже если бы приехал в Гонконг. Они успокоили меня, попросили не волноваться и сосредоточиться на работе. Всё, что мне нужно было сделать, - приехать, когда всё будет готово. Кроме моих родных, которые взяли на себя заботы о похоронах, этим был занят весь штат моего гонконгского офиса. Убедившись, что подготовка находится в хороших руках, я постарался побыстрее закончить свои дела. Я помню, как все постоянно звонили мне и сообщали, что всё под контролем. Наверное, из-за предыдущего опыта похорон моей мамы, все хорошо знали, что именно нужно делать, и проблем не возникало.

Закончив работу в Сингапуре, я вылетел в Австралию, в Сидней. Думаю, что спал только час или два в самолёте. Как только я вышел из самолёта, мы сразу выехали в Канберру. По дороге все спали в машине, но я не мог спать. В голове всё ещё была пустота, я чувствовал себя потерянным. Я не понимал, зачем спешу в Канберру, потому что совершенно не знал, что буду там делать. После трёх часов пути мы добрались до моего дома в Канберре.

Дома я зажёг для папы ладан на поминальном алтаре, потом машинально взял фотографию мамы и поставил на алтарь рядом с папиной. Через некоторое время мы все вместе пошли украшать цветами зал для панихиды. После смерти папы я написал для всех объявление, в котором благодарил за соболезнования и просил не присылать цветы. Но я всё равно получил много цветов от близких друзей со всего мира, в том числе и от бывшего кандидата в президенты США Альберта Гора. Я очень ценю их добрые намерения. К счастью, многие всё-таки вняли моей просьбе и вместо цветов прислали пожертвования. В ближайшем будущем, я планирую открыть школу в память о папе и назвать её в честь него. Я думаю, что это важно, потому что это будет и память о папе и помощь нуждающимся.

Мы так были заняты делами в тот день, что даже забыли поесть. Когда мы закончили с подготовкой и вернулись домой, ни один из нас не мог спать. Мы сидели вместе, разговаривали, делились воспоминаниями о папе и разбирали его вещи. Мне нужно было решить, что оставить, а что выбросить, потому что после похорон я уеду в Гонконг. Я не знаю, вернусь ли теперь в Австралию когда-нибудь. Думаю, что если приеду ещё раз в Канберру, то только для того, чтобы перевезти моих родителей на их родину, в Китай, где они найдут вечный покой. К тому времени, как я закончил разбирать папины вещи, было уже 5 утра. Я сумел поспать совсем немного, потому что в 7 часов нужно было вставать и собираться на панихиду. Представители СМИ уже собрались вокруг места проведения церемонии. Американский Посол в Австралии, Роберт Макколум, близкий друг моего отца, приехал проводить его в последний путь. Премьер-министр Австралии, Кевин Радд, тоже собирался приехать на панихиду, но ему помешали срочные дела. Он позвонил мне, и мы договорились встретиться вечером.

По первоначальному плану панихида должна была представлять собой традиционную китайскую религиозную церемонию, но я отменил некоторые из ритуалов, потому что считаю их слишком шумными. Кроме того, я не религиозен. Я помню, как однажды мы обсуждали с отцом вопросы жизни и смерти. Мы оба сошлись на мнении, что рождение, старость, болезни и смерть – это просто часть нашей жизни. В этом нет ничего особенного и не нужно создавать из этого проблему. Я помню, как отец говорил, что те, кто оставил нас, не хотели бы видеть своих любимых в горе и печали. Мы с отцом пришли к выводу, что проводы в последний путь должны быть не праздником смерти, а праздником жизни. Можно, например, устроить вечеринку с игрой в маджонг и танцами. По китайской традиции, смерть в 93 года – это счастливая смерть. Папа прожил яркую и полную жизнь. Он ушёл без сожалений. Я знал, что люди оплакивали его смерть, но я не хотел, чтобы на прощальной церемонии преобладала атмосфера грусти и несчастья. Именно поэтому я принял решение устроить церемонию в винограднике, где все могли бы пить вино, вспоминать отца и посмотреть фильм, посвящённый его памяти. Я хотел, чтобы друзья и гости вспомнили счастливое время, проведённое с отцом, поговорили о его жизни. Но конечно, я был не в состоянии убедить каждого последовать моему примеру. Многие думали, что мы должны были устроить традиционные китайские похороны, потому что именно таким образом мы отдаём дать уважения старшим. Они надеялись, что китайские ритуалы всё-таки будут проведены и им позволят выказать своё уважение. Я изо всех сил старался угодить всем, поэтому попросил отменить только традиционный шумный ритуал прощания. Все остальные ритуалы были позволены.

Я продолжал напоминать друзьям и гостям, что у нас не скорбная церемония, что мы собрались, чтобы вспомнить о папиной жизни с радостью. Я надеялся, что все уйдут с церемонии с лёгким сердцем, а не с болью и печалью. Мы приготовили для гостей шампанское, красное и белое вино, а ещё устроили показ папиных фотографий, запечатлевших незабываемые моменты его жизни. Показ фотографий занял много времени, но получилась настоящая фото-галерея, посвящённая его жизни. Можно сказать, что атмосфера церемонии была торжественной, но в то же время лёгкой и спокойной.

Даже сейчас я всё ещё не могу поверить, что отец покинул нас, что его больше нет в этом мире. Мой сын сказал мне, что дедушка не исчез, что он просто перешёл в мир иной. Но я в это не верю. Когда вы умерли – вы умерли. Я не буду даже пытаться обманывать себя.

После похорон мы уехали из Канберры в Сидней. Я знал, что для многих людей, сопровождавших меня, это было их первое посещение Австралии. Я устроил так, чтобы мы остались в Сиднее ещё на два дня, чтобы люди могли отдохнуть и расслабиться. Я пригласил всех на экскурсию по Сиднею. Думаю, что это было правильное решение, потому что мои сотрудники хорошо провели время и были довольны. Что касается меня, то я использовал время, чтобы справиться с эмоциями и настроиться на работу. Длительная боль и горе не идут на пользу никому. Думаю, что отец хотел бы, чтобы я шёл вперёд, чтобы имел силу и смелость продолжать мой путь, и, что наиболее важно, продолжал помогать тем, кто нуждается в моей помощи. Я очень горжусь своим отцом и хочу, чтобы он тоже гордился мной. В настоящее время, я стараюсь организовать выход на экраны моего документального фильма «Следы Дракона». Я хочу рассказать всем о моём отце, о наших семейных тайнах и нашей истории.

Я хотел бы воспользоваться возможностью и поблагодарить моих поклонников и друзей со всех континентов. Я очень благодарен за вашу соболезнования, я ценю вашу поддержку и заботу. Кэтрин показала мне все открытки, письма и сообщения, которые поступили в офис. Когда я видел одну открытку с именами множества людей со всех континентов, я был очень тронут. Все ваши соболезнования меня глубоко тронули. Мой отец был сильным человеком, и я тоже постараюсь быть сильным и продолжать жить счастливо. Я знаю, может показаться, что я читаю лекцию, но я не боюсь повторить то, что уже говорил много раз прежде: уважайте ваших стариков и будьте внимательны к вашим родителям. Говорите им, что вы их любите и проявляйте заботу, пока они живы, потому что, когда они уходят от нас, это уже бесполезно. Когда появляется такая возможность, старайтесь проводить ваше время с семьёй, фотографируйтесь с ними. Берегите тех, кого вы любите. Не ждите, пока будет уже поздно. Должен признаться, что когда я делал запись этого дневника, слёзы катились по моему лицу. Файб тоже плакала, когда записывала всё это. Я знал, что это будет трудно для меня, но я надеюсь, что сейчас я плакал о моём отце в последний раз. Я очень его люблю. Я знаю, что время имеет способность излечивать боль. Я буду стараться изо всех сил. Спасибо вам всем.

*************************************************

Ниже вы найдёте некоторые из множества фотографий, которые были показаны на панихиде. Это было желание Джеки, поместить эти фотографии на сайте. Вот что Джеки ещё добавил к своему дневнику, приведённому выше:
«Я знаю, что многие мои поклонники встречали папу на вечеринках, премьерах, в офисе и на съёмочных площадках. Я также знаю, что многие из вас тоже называли его «Baba», поэтому мне хотелось рассказать вам как можно больше о его жизни и разделить с вами его последние дни. Пожалуйста, не грустите. Мой отец прожил длинную и счастливую жизнь, и, как сказал мой сын Джейси, мы все должны быть благодарны за то, что отец больше не страдает от боли. Baba всегда будет с нами в наших воспоминаниях.»